Так сложилось, что Анна Болава написала удивительную книжку, маленький роман, который то кажется автобиографичным, то напоминает сказку. Мир этого произведения — тоже вылеплен из мистики, чешского фольклора, метафор и трав.
"Во тьму" (2015) — психологический роман, который начинается с легких летних пейзажей. Он окутан запахами трав, шелестом высохших лепестков и стеблей. Главная героиня, тоже Анна, ведет тихую затворническую жизнь. Она закончила университет, зарабатывает на жизнь переводами и сдачей сезонных трав. Две эти работы составляют антонимичную пару, антитезу: если первое — вынужденность, то второе — смысл жизни героини.
Анна знает о травах и цветах все: когда собирать, а когда подождать; из чего сварить варенье, а из чего — сонный чай. Ее летняя жизнь расписана по дням и зависит от прогноза погоды: что-то лучше собрать до дождя, чтобы успело высохнуть ко вторнику, а вот эти кустики еще не до конца созрели. Пусть переживут свой последний ливень. Все так сказочно, захватывающе, необычно: травница рассказывает о сборе лечебных трав “по-крупному”. Она свое дело знает: каждый день и каждый месяц имеет значение. А почти божественную роль в этой череде играет каждый вторник недели — день Х. Именно по вторникам травники везут, несут, тащат свои мешки и тележки в пункт сдачи. И для Анны этот день — подведение итогов недельного труда. Ее голову занимает тысяча вопросов: успеют ли высохнуть одуванчики, много ли дадут за яснотку, не сломается ли по дороге велосипед… А на завтра — новый день, новые сборы, новые цели.
Среди этого калейдоскопа пахучих соцветий и трав не видно ни одного человеческого лица… Странно? Ну да, Анне, кажется, никто и не нужен. Она в разводе, ведет тихую уединенную жизнь на юге Чехии, у нее достаточно дела. Но в том ли дело, что ей не хватает времени, или перед нами очередная история хрупкого звенящего одиночества?
Более того: в какой-то момент легкость и приятное летнее тепло, нет, не исчезают, но чередуются с удушливостью, психосоматической болью, отчаянием. В обычной травнице начинает проглядываться что-то нечеловеческое, мистическое. Но речь не о злодействе, нет. Вернее: ее злодейство направлено только на нее. Вся ее жизнь — изматывающий ее саму цикл. Всем нам знакомый деструктивный побег в работу, дела, в шуме которых не звучит никакая боль. Ни ментальная, ни физическая. И если бы дело было только в банальном беге от самой себя — но роман же мистический. Анна не просто травница, она — вила, лесная нимфа из южнославянского фольклора. По легендам у вил длинные волосы и добрые, хоть и своенравные, сердца. Анна действительно ходит с распущенными длинными волосами, почти по-девичьи не причесанными. Ее наивная тактика бегства от самой себя тоже инфантильна. Но это с точки зрения реализма. Мы же не упрекаем Крошечку Хаврошечку или Золушку за доброе сердце и чистые помыслы. Нет, скорее сочувствуем, сопереживаем их горю и одиночеству. С Анной это работает точно так же. Вот только ее жизнь — не сказка. Болава мастерски работает с ощущением: и к счастью, и к сожалению. Вначале читатель радуется, словно бы чувствуя мягкость летнего утра, пряность трав, слышит шорохи, бродя по лугам и полям — вслед за Анной. Но уже очень скоро он начинает задыхаться вместе с ней, прихрамывать вместе с ней, физически ощущать ее отчаяние. Становится нехорошо. Страница за страницей: героине становится все хуже. Читателю почти ясно, что она больна — по-настоящему, по-человечески больна. Что-то серьезное и стремительное. У нее лезут волосы, тело слабеет и болит:
— В августе тоже можно много чего нарвать, но тело уже уставшее, а мысли путаются.
Этот мир мы видим глазами самой Анны, речь принадлежит ей. Наверное, поэтому очень быстро становится неясно, где вымысел, а где реальность: мистическое (как и в случае с Павичем, но не в таком градусе) сливается с действительностью. Из сюжета выпадают детали, сцены — многого мы так и не узнаем, даже додумать не получится.
Таковым будет и конец книги. Возможно, и самой травницы Анны… Или вилы Анны? Здесь миф встречается с реальностью, а сказка — с трагедией жизни. Так кончается история Анны: то ли смертью, то ли вечным сном.