Никита Калашников
Рассмотреть критически серию книг «Ведьмак» польского писателя Анджея Сапковского интересно уже тем, что, в отличие от анализируемых на занятиях по славянской литературе серьезных текстов, с несомненным культурным значением, «Ведьмак» в меньшей степени повлиял на развитие национальной литературы Польши – скорее, это произведение интернациональное. Кроме того, работая в устоявшемся и к концу ХХ века уже несколько опошленом жанре фэнтези, Сапковский насыщает его методами и проблематикой литературы совсем другого уровня.
Назвать книги этой серии типичным фэнтези достаточно сложно – Сапковский раздвинул границы жанра. На момент выхода первой книги «Ведьмака» – «Последнее желание» (1990) – жанр существовал на подражании саге Толкиена как канону-первоисточнику: фэнтезийные вселенные той эпохи не могли существовать самостоятельно в отдельности от толкиеновского мифа, они наследовали его абстракции и расстановку сил. Первое, что сделал Сапковский, масштабировал субверсию всех основополагающих элементов. Под удар попали и героика с эпическим тоном, и традиционное отношение к клишированным расам толкиеновского мира. Героем Сапковского стал весьма неоднозначный человек с реалистическим взглядом на мир, а древние расы, превосходящие людей по развитию, теперь находятся у них в рабстве. Сапковский отказывается и от их романтизированных прошлых эпох: эльфы у него показаны такими же узурпаторами, которые привели к ассимиляции и гибели ещё более древней расы (до появления человека). Даже эта, в целом малозначительная для сюжета, деталь бьёт по характерному для фэнтези мифу о потерянном рае. Вместе с ним исключается и чистое абстрактное зло, типичное для фэнтези. Злодеи Сапковского очеловечены.
Сапковский не избегает социальной критики с весьма специфическим оттенком: высмеиваются все, но особенно достается простонародью, кметов он показывает с невероятным сарказмом.
Серию называют постмодернистским фэнтези, и это справедливо, поскольку Сапковский свободно себя чувствует как в деконструкции известных сюжетов и образов, так и в обилии цитат. Если истоки жанра у Толкина лежат в лингвистической игре и попытке найти собственные образы на территории универсального мифа, то Сапковский цитат не чурается. Мир «Ведьмака» является в том числе и политической сатирой на ХХ век со всеми его мерзостями – отсылки эти весьма конкретны и читаемы. До Сапковского сатирический компонент в жанр фэнтези был вписан очень слабо, а в его книгах он стал одним из основных.
При всех внешних эмблемах волшебного мира происходящее может быть скорее ассоциировано с плутовским романом, с политическими играми и другими клише. Ироничное отношение ко всему происходящему часто контрастирует с более серьезными линиями – Сапковский умышленно понижает пафос. При этом книги насыщены элементами бульварной литературы, выражаясь на языке медиа — фансервисом. Абсолютно свободное сочетание нарочитой эротизации и пошлости с серьезными идеями тоже из репертуара постмодернистов. Ничего выдержанного в этих книгах нет.
Сапковский открыл, если угодно, моду на национальное фэнтези с ярко выраженными элементами фольклора. Один из компонентов успеха серии — это использование именно славянских фольклорных мотивов. Читатели на Западе находят в этом экзотику, а постсоветский читатель, наоборот, много близкого. Фольклорность образов придаёт фэнтези ощущение подлинности.
2024